Мария Грация Кьюри: «Меня мотивируют страсть и творческий голод» - «Мода»

Марракеш, часы идут к полудню, солнце жарит, и спасение от него есть лишь в прохладе традиционного марокканского риада. Мария Грация уже за работой, хотя чествование показа круизной коллекции Dior закончилось под утро. В простых белых джинсах и рубашке, без фирменной подводки век («нарисую глаза позже – перед видеоинтервью», – у Кьюри отличное чувство юмора), она улыбнулась, крепко пожала руку, пощипала ягоды с гостеприимно выставленного на стол огромного подноса и сразу принялась рассказывать о только что пережитом.

– Честно, единственной серьезной проблемой была нехватка времени, потому что создание коллекции – долгий процесс. Сейчас от моды требуется работать слишком быстро. Понятно, что Дом Dior оказал нам всю возможную поддержку, позволил путешествовать и, главное, собрать большой коллектив – сильный и гибкий. Но времени катастрофически не хватало! С ноября 2018-го, когда мы начали работать, я только и делала, что риторически просила: «Можно мне еще две недели? А еще?» Мы спали по три часа, я просыпалась, порой не понимая, кто я и где я. С другой стороны, запуская проект (потому что это не просто коллекция, а глобальный проект), команда пони­мала, что идет на риск. Но не рискует только тот, кто ничего не делает, особенно – ничего нового. Конечно, куда легче было бы поехать в Марракеш, нашить платьев с красивыми цветами и вышивкой.

Marie Claire: Поздравляю с новым достижением! Как чувствуете себя после такого успеха?

Мария Грация Кьюри: Я очень счастлива. И знаете почему? Потому что мы сделали шаг к исправлению ситуации, когда дизайнеры превратили себя в служителей закрытого культа – каждый своего. Неплохо было бы понять, где мы все споткнулись, чтобы двигаться­ вперед. Я не думаю, что из-за привлечения креативных взглядов со стороны Dior потеряет свою ДНК, для этого гены Дома слишком богаты – и в числе прочего в них заложена интернациональность.

Тогда расскажите, как вы пришли к идее создания интернациональной коллекции.

Все началось с невероятной книги Wax & Co. антрополога Энн Гросфилли. Я сразу поняла, что принты, о которых рассказывает Энн, прекрасно подходят для Dior. Согласитесь, когда вы смотрите на хлопок, вы не думаете о высокой моде, вы видите что-то повседневное. Но такие принты делают­ вещи действительно уникальными. Wax – техника, которая пришла в Европу из Индонезии, а потом переместилась в Африку. Показав нам свои архивы, Энн предложила поехать в Абиджан – посмотреть фабрику. Выдающийся стилист африканского континента Пати’О (который даже делал для Нельсона Манделы те знаменитые рубашки в национальном стиле – мадиба) был счастлив, что мы заинтересовались wax-историей, он очень верит в эту технику. Но Пати’О трудно продвигать ее – это сложная ручная работа, а не digital print, где проще делать копии. Он боялся, что если Dior начнет работать с Wax в digital, техника потеряет аутентичность.

Но вы сумели развеять его опасения, раз сотрудничество состо­ялось?

Я предложила пофантазировать на тему нашего фирменного принта туаль де жуи (Toile de Jouy). Он очень французский, часть культуры Франции. Я пересмотрела его на итальянский лад, получив Toile de Jouy Savage. Пати’О и его команда придумали еще несколько интерпретаций, использовали как наши традиционные цвета и мотивы, так и то, что понравилось им самим.

Приятно, что у вашего Cruise 2020 такая серьезная гуманитарная миссия.

Очень бы хотелось продолжить работу в этом направлении, дать технике Wax будущее. Иначе есть большая вероятность, что человечество потеряет ее навсегда, как уже случилось со многими старыми ремеслами. Я вижу одно из предназначений моды в том, чтобы не только использовать опыт традиций, но и объяснять их смысл. Хорошо, что есть такие люди, как Энн Гросфилли, которая помогала нам на всех этапах, ее энциклопедические знания очень пригодились.

Какие еще предназначения моды вы выделяете?

Мне глубоко несимпатична идея, что все в моде – только про внешность, что она пустая и одномоментная.

Когда мы начинали работать в моде, это была маленькая локальная индустрия: меньше медийности, больше свободы. Сегодня приходится учитывать множество факторов, таких как окружающая среда, культурное одобрение, гендерные проблемы. В числе прочего эта коллекция – размышление­ о настоящем моменте, что он значит для бренда с такой огромной историей, как у Dior.

Вы очень много работаете с женщинами. Это совпадение или часть вашего глобального послания?

Я не имею ничего против мужчин, как могли бы подтвердить мои муж и сын. Но работать мне интереснее с представительницами своего пола. Приятно смотреть, как женщина раскрывается, получив поддержку окружения. Мы все еще слишком осторожны, боимся быть собой, недостаточно в себя верим, расстраиваемся из-за чужого мнения. Многие девчонки, с которыми я общаюсь, растерянны, они больше не знают, что такое «быть женщиной». Это надо изменить.

А какова ваша точка зрения на женственность?

Это очень сложное понятие. Мне нравится говорить о женственности с другими женщинами – фотографами, дизайнерами с разным бэкграундом, отличным от моего. Сейчас работала с афроамериканским художником Микалейн Томас, которая использовала в создании лука Dior вельвет, органзу, вышивку, отражающую магию африканской культуры. И с дизайнером из Британии Грейс Уэйлс Боннер, она представляет в нашем проекте молодое поколение. Такой обмен – на разных культурных и возрастных уровнях – ясно показывает, что значит работать в моде. Тот, кто считает моду поверхностной, не понимает, какое влияние она оказывает на общество. Да, повторюсь, мы, дизайнеры, немножко оторвались от реальной жизни, начали диктовать людям, как они должны выглядеть, продвигая наше мнение в качестве единственно верного. Когда Кристиан Диор работал над новым образом, он начинал с силуэта, но разве навязывать силуэт – не все равно, что диктовать определенные очертания тела?

Что было самым приятным в общении с локальными мастерами? Чему вы у них научились?

Они были очень рады, что мы стараемся сохранить традиции рукоделия. Новое поколение думает, что делать что-то руками старомодно, не круто. Мне это непонятно, потому что в Италии рукоделие, мастерство ремесленников – в огромном почете. У меня сохранились детские воспоминания, как шила и вышивала моя мама. Она не считала, что создает моду, она владела ремеслом, которое приносило и пользу, и удовлетворение. Нас с мастерами африканского континента сблизила вера, что сохранение рукодельных традиций как формы креативности помогает сделать жизнь лучше. Пока человечество одержимо идеей загнать все в смартфоны, нам важно вдохнуть в новое поколение идею, что работа руками дает особую созидательную энергию.

Мы живем в мире скорее потребления, чем созидания.

Согласна. Но почему, например, надо заказывать пиццу на дом, если есть время сделать ее самой? Поверьте, возня на кухне может приносить удовольствие и даже повышать самооценку. Мы забыли, как получать радость от простых вещей.

На показах вы видите разные поколения поклонников и друзей Дома Dior. На каком языке вы говорите с молодежью?

Я стараюсь показать, что стоит за модой, с помощью видео и других современных средств коммуникации, ведь люди, увы, так мало читают.

Надеюсь, нам удалось донести до публики, что Wax можно использовать и в других формах творчества, заказывая у компании Uniwax эксклюзивные принты.

Что мотивирует вас и как вы вдохновляете свою команду?

Меня мотивируют страсть и творческий голод, я искренне люблю моду. Люди, которые работают со мной, разделяют мой энтузиазм и обычно не нуждаются в дополнительной мотивации. Я постоянно говорю им: «Знаю, что прошу много, но...» Между собой они даже называют меня «Но...». И еще ни разу мне не приходилось слышать в ответ: «Мария Грация, о нет, не надо». Всегда: «Подумаем, постараемся». Мы понимаем, что делаем в Dior что-то особенное, это работа мечты.

И что вы считаете самым большим вызовом в работе мечты?

Никто в команде об этом не говорит, но я старше большинства из них. Я пришла в индустрию юной – и хотя работала на износ, успевала воспитывать детей. Сейчас они выросли, обоим за двадцать. В жизни наступил следующий этап, когда я могу вложить всю энергию в дело. Я переехала в Париж, покинула Италию – мою зону комфорта. Работаю на разных языках, хотя объясняться на английском или французском для меня – сущий кошмар. Но все это меня заряжает и позволяет не просто оставаться в седле, но быть искусной наездницей.