Чем Алексею Баталову так не нравился Гоша - «Стиль жизни»

Перечисление всех его званий, наград, премий заняло бы немало страниц. Но и теперь, когда его нет, и, уверена, в будущем он для миллионов просто Алексей Баталов.О другом прекрасном, недавно ушедшем его коллеге сказано: «Незаменимых нет – есть неповторимые». Неповторим, уникален и Баталов, говоривший: «Что помогает человеку сохранить себя? Любимое дело и собственная совесть». Чья кровь текла в его жилах? У Булата Окуджавы есть строчки: «Совесть, благородст­во и достоинство – вот оно, святое наше воинство». Они цитировались именно в связи с Баталовым. В юности он вспоминал: и «махорку курил тайно, но с достоинством». «Честь и достоинство» – эту награду он имел. Благородство? Если речь о происхождении – сам он называл себя «москвичом, рождённым во Владимире». Отец, Владимир Баталов, – крестьянских кровей, из деревни Ярославской губернии. Владимир же – родной город матери артиста Нины Ольшев­ской (туда и поехала из столицы рожать). Вот в её жилах – кровь польских шляхтичей (сам актёр получил «потомственное дворянство» в 2003 г. – от Русского императорского дома). Город свой она ненавидела, ведь именно отсюда забирали её родных, загубленных системой в 30-х гг. ХХ в. Среди них – её отец и мать, дед и бабушка Баталова. Его собственные отец и мать были актёрами Художественного театра, учились у Станиславского. В театре служили ещё несколько родственников. Баталов был в полной мере дитя театра, ребёнок сцены и кулис. Гении той эпохи для Алексея Владимировича с детства были гостями – уже в «писательском доме» второго мужа матери, литератора Виктора Ардова, на Б. Ордынке. С пасынком Булгакова он играл, Зощенко «усыплял» его на ночь своими историями, Анна Ахматова ч­асто подолгу жила в квартире Ардова и Ольшевской и располагалась на диване Алексея. Она научила его любить поэзию, русскую классику и вообще – слово в искусстве. Баталов никогда не играл подлецов и негодяев – ему бы всё равно не поверили, столь мощными были обаяние и человеческое содержание, наполнение артиста. В его героях, начиная с рабочих парней из 50-х – Алексея Журбина («Большая семья») и шофёра Саши («Дело Румянцева»), Бориса («Летят журавли»), доктора Владимира Устименко («Дорогой мой человек»), физика Гусева («Девять дней одного года»), – неизменно жили честность, достоинство, совесть и какая-то высшая правда. И романтизм. Кем он мог стать? Баталов писал, что мог стать «только актёром или…». В шутку мог продолжить – шофёром или автоконструктором. Автомобиль был его второй страстью, он имел профессиональные права, водил даже МАЗ. Учился в школе плохо, но хорошо рисовал (занимался у Роберта Фалька). А так был обычным мальчишкой, росшим в необычной среде. Война перевернула его жизнь, как и жизнь всей страны. Эвакуация с мамой и сводным братом в Бугульму. Голод, холод, рваные башмаки, плохонькая одежда… Но был Театр! Мать организовала его в Бугульме (теперь театр носит имя Баталова). Декорации сколачивали из щитов от ящиков, из коробок, зрительские кресла мастерили из сломанных стульев. Подросток Баталов выучился тогда всем театральным ремёслам: рисовал афиши, отвечал за занавес, мастерил реквизит и декорации, топил печи, звонил в ржавый колокольчик, приглашая в зал кашляющих, усталых, голодных, замёрзших, часто раненых, в бинтах и гипсе, на костылях зрителей на спектакли. Выступали и в госпиталях. Сам Алексей Владимирович считал, что с войной и эвакуацией его «детство оборвалось резко и точно, но именно они определили его последующую жизнь». Но в этом огромном несчастье, горе, которые он в полной мере разделил со страной, было и огромное счастье: первый выход на сцену, эпизод в кино (в фильме «Зоя» 1944 г.), первая получка и продуктовая карточка «рабочего сцены», первые аплодисменты. А главное – он тогда, «задыхаясь от радости», «вкусил всю сладость ремесла», испытал «радостное в жизни – святое служение солдатам России». «Нигде и никогда я не чувствовал потом себя таким взрослым и нужным человеком». Когда пришла слава? Театру Баталов служил совсем недолго. Окончил Школу-студию МХАТ (диплом ему подписала Ольга Книппер-Чехова). Служа в армии, играл в Театре Советской армии, затем был принят во МХАТ. Но славы не снискал. С 1950-х стал сниматься – и вот тут успех пришёл быстро. Пять фильмов у Иосифа Хейфица, съёмки у Михаила Калатозова, Михаила Ромма, «Золотая пальмовая ветвь» в Канне у фильма «Летят журавли», ставшего легендой. Легендой, артистом, обожаемым публикой, стал и сам Баталов. Но и в кино он сыграл немного – около 40 ролей с эпизодами. Однако смог стать символом послевоенного поколения молодых людей – и рабочих, и интеллигентов. Классический репертуар в кино у него досадно мал: Голубков в булгаковском «Беге», князь Трубецкой в «Звезде пленительного счастья», ещё несколько образов. Интеллигенты, «голубая кровь». Ну и, конечно же, Гоша! На эту роль пробовались Олег Ефремов, Виталий Соломин, он же играть категорически не хотел (уговорил Меньшов с необычайным упорством), а во время съёмок никто не ожидал в будущем такого успеха, Баталов – Госпремии СССР и уж тем более «Оскара». В фильме «Родня» героиня Мордюковой говорит: «Вон Баталов без усов, а бабы по нём сохнут!» После Гоши по Баталову, уже перешагнувшему 50-летие, буквально сходили с ума: настоящий мужчина, мужик! Надежда и опора. За его князем Трубецким, писали критики, поехали бы в Сибирь все женщины страны. За его Гошу пошли бы замуж. У него золотые рабочие руки и интеллигентность учёного. Такой и по физиономии хаму съездит, если понадобится, и запьёт в беде (живой же человек!), но «всё и всегда решать будет сам». Однако сам Баталов рассуждал о герое неожиданно жёстко: «Одинокие советские женщины его не рассмотрели как следует. Он прославил меня, и я ему, конечно, благодарен. Но разве он идеален? Не удивлюсь, если через три дня после свадьбы он ударит любимую бутылкой по голове. А почему бы и нет?» Баталова не назовёшь экранным красавцем. Едва ли не главным в его обаянии был неповторимый голос. Юрий Норштейн говорил, что голос этот нужно «прописывать людям в терапевтических целях». Как режиссёр Баталов снял три фильма – «Шинель» по Гоголю, «Игрок» по Достоевскому и «Три толстяка» по Олеше, где сам сыграл циркача Тибула, для чего в 37 лет научился ходить по канату и без дублёра, сам прошёл на большой высоте в сложнейшей сцене («В здравом уме такого, конечно, сделать нельзя, но я пошёл на риск», – вспоминал актёр). К тому времени Баталов был уже женат вторым браком на цирковой артистке. Танцовщице на лошади, цыганке из семьи цирковых. Наверное, мир цирка с его вечным праздником и вечным риском стал и частью его собственного мира. С Гитаной Леонтенко Баталов прожил более 60 лет, воспитывая дочь Марию, инвалида с рождения, и написал ей в больнице последние в жизни строки: «Любимая моя, бесценный дар от Бога…» От раннего юношеского брака есть дочь Надежда. Но так не хочется, вспоминая Баталова, уклоняться в угоду нынешней моде в область личного. Всё, что можно отнести к «острым углам» в его жизни, он успел прокомментировать сам и беспощадно прежде всего к себе… Его не стало, он ушёл, как уходят сегодня один за другим люди искусства, «раньшего времени», другой эпохи. Одарённые помимо таланта игры ещё и «способностью видеть, понимать, чувст­вовать окружающий мир. А это ни выдумать, ни подменить ловкой игрой нельзя – убеждения, духовный мир, опыт, человеческое содержание». Это написано Алексеем Владимировичем Баталовым не о себе. Но мы-то понимаем – и о себе тоже.